Эдита Пьеха: «Я никогда не заигрывала с публикой!»

(Эксклюзивное интервью)

— Ваше имя окутано многим мифами и легендами. Одна из них гласит: Вы получили имя Эдита в честь французской певицы Эдит Пиаф. Это – правда или – выдумка журналистов?

— Вы знаете, люди любят выдумывать, и у меня даже была такая песня: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу!». Я родилась в очень бедной шахтёрской семье, это было на севере Франции.  Тогда дети, конечно, носили имя Эдит, но Пиаф в то время никто не знал. Про неё я впервые узнала только в 1965 году, когда оказалась на гастролях во Франции.

— Но у Вас двойное имя: Edith-Marie, хотя об этом мало, кто знает…

— Да, это произошло из-за того, что папа очень хотел назвать меня Эдит, это же – немецкое имя и французское, а папа был из горной Силезии, где немецкая речь считалась нормальной, и он помнил это имя. А бабушку звали Мария, и она ему сказала: «Ты назовёшь дочку – мою внучку – Марией. Мой отец пошёл в мэрию и назвал меня Edith-Marie.

— Немногие знают, что в детстве Вы говорили на двух языках – французском  и немецком. Я так понимаю, что Вы его специально не учили?

— В 1946 году мы приехали в Судеты – бывшие немецкие земли, которые достались Польше после войны, и там на улице я играла с немецкими детишками, а потом так распорядилась судьба, что я больше тридцати раз выступала в Германии: на телевидении, на радио,  с концертами и  в военных гарнизонах, ведь там стояли наши войска. Я перешла с немецким языком на «ты», начала очень неплохо разговаривать по-немецки. Я пела несколько песен на немецком языке, в том числе, и «Нашего соседа». Меня любили на германском телевидении, потому что у меня было хорошее произношение!

— Вы владеете несколькими языками: немецким, французским, польским и русским.

— Еще испанским!

— После окончания лицея Вы поехали в Ленинград, потому что решили стать психологом. Чем был обусловлен такой выбор профессии?

— Во-первых, я по образованию – учительница: я с отличием окончила педагогический лицей, и мне предложили продолжать учёбу в Советском Союзе. Во-вторых, я прошла все конкурсные отборы. А почему я выбрала психологию? Мне очень хотелось поглубже, пошире и подоскональнее узнать душу маленького человека – ребёнка, потому что я выросла в нелюбви: моего папу похоронили, когда мне было всего четыре года. Отчим – жестокий, деревенский человек. Мне хотелось изучать психологию и детскую душу, чтобы быть защитницей этих маленьких, бесправных детишек!

— Известно, что в самом начале учёбы Вы не очень хорошо говорили по-русски и учили его, вооружившись «Капиталом» Маркса. Трудно было осваивать «великий и могучий»? Почему «Капитал» стал для Вас учебником русского языка?

— На первом курсе мы проходили такой предмет – «Политэкономия капитализма»,  и мне нужно было не только читать «Капитал» Маркса со словарём, но и конспектировать. На это ушло несколько месяцев,  я всё это конспектировала, и, тем самым, мой словарный запас обогатился! Это парадоксально, но факт!

— Вы выступали в десятках стран мира, какая из стран поразила Вас больше всего и почему?

— Я выступала в 30 странах, но Вы знаете, каждая страна привлекательна по-своему. Мою мамочку многое связывало с Германией: она родилась в Пруссии. Тогда Польши как таковой не было, и она ходила в немецкую школу. Когда я играл с немецкими детьми, она мне всё время говорила: „Dass muss man sagen so!“  («Ты это должна сказать так»). – Ты хочешь попросить? Скажи – „Sagen Sie bitte schön“. Мама учила меня, и ей было приятно, что я потом ездила в Германию, пела песни по-немецки. Она говорила: «Это – моё детство!». Германия всегда была рядом, и немецкий язык – тоже!

— В 1968 году на IX Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Софии на конкурсе политической песни за песню «Огромное небо» Вы получили три золотых медали. Насколько можно было заранее рассчитывать на  такой фурор?

— Вы знаете, меня обманули! Мне сказали, что предстоит очень важный концерт (почему-то – в 12 часов), и надо выступить и спеть несколько песен. Мне дали горячего чая, добавив туда грамм 10 коньячка – для храбрости – и говорят, чтоб я хорошо спела, так как это – очень важное выступление. Это было 31 июля 1968 года – в день моего рождения. И когда я спела «Огромное небо», то председатель жюри поднялся на сцену и сказал: «Вы завоевали для композитора, для поэта и для себя  за исполнение три золотые медали!» и очень сердечно меня поздравил. Вот тогда я подумала: почему же мне не сказали о том, что будет конкурс? Но потом мне объяснили причину: «Ты – трусиха, ты бы отказалась выступать!». Но если бы я знала, что выступаю на конкурсе, то было бы гораздо хуже, а так получилось – очень естественно!

—  В советское время был очень строгий отбор песенного репертуара: нужно было пройти худсовет, и только после этого исполнять новые произведения. Сталкивались ли Вы с проблемами, когда Ваши песни не хотели пропускать?

— Мне, к сожалению, пришлось проходить худсоветы: сдавать программы, показывать песни. Это – очень грустное явление, потому что людям, сидящим в худсоветах, искусство было чуждо – они являлись, в основном, идеологами и, по сути, вводили цензуру. Но со мной у них ничего не получилось, никто не смог меня обидеть, ведь песни «работали» на меня, и всё-таки какое врождённое обаяние заставляло всех этих членов худсоветов и разных комиссий всегда опускать «лапки» и не выступать против меня, так что я хорошо прошла этот этап! Кроме того, у меня был очень большой «козырь»: меня полюбила публика с первого же исполнения польской песни «Autobus czerwony» («Красный автобус»), и это был мой «щит»!

—  Вы во многом были первой: первой в СССР исполнила зарубежную песню на русском языке. (Это была песня «Только ты» автора-композитора и руководителя ансамбля в стиле ду-вап и соул The Platters Бэка Рэма. Прим. автора). Первой сняли микрофон со стойки, стала двигаться на сцене и разговаривать с публикой. Первой стали отмечать на сцене юбилеи творческой деятельности и свой день рождения. В 1997 году своё 60-летие отметили концертом на Дворцовой площади Санкт-Петербурга — впервые в истории города.) Трудно быть «пионеркой», открывая что-то неизведанное?

— Вы знаете, у меня никогда не было такой цели – стать «пионеркой»,  я просто жила на сцене, меня никто не направлял, не было режиссёра, который бы говорил: «Делай так, а так – не делай!». Потом подтверждением всего, сделанного мной, стали слова известной певицы Клавдии Ивановны Шульженко. Я у неё спросила: «Клавдия Ивановна, скажите, какой режиссер с Вами работает, что у Вас – такие красивые жесты, что Вы стоите у рояля в такой позе, что не хочется, чтобы Вы сдвинулись с места». Она мне ответила: «Девочка моя, если сердце запоёт, и твоя песня будет его трогать, то и руки будут петь, и глаза, а публика тебе поверит, потому что ты вся будешь в плену твоих песен. Живи песнями!». Я не искала чего-то, мне было очень грустно стоять посередине сцены около микрофона. Я его сняла  и пошла в зал. Я очень волновалась, когда стала петь песню «Огромное небо» – про двух лётчиков, которые  погибли в Западном Берлине ради спасения жизни этого города. И перед тем, как спеть эту песню, у меня родилась такая интересная трактовка, т. к.  мне нужно было дать к «Огромному небу» маленький комментарий, что это – случай из жизни, а не кем-то придуман, что это действительно произошло над Западным Берлином. И тогда я поняла, как я хорошо подготовила публику: песню слушали от начала до конца на одном дыхании, а потом был взрыв аплодисментов. Я данный приём – комментировать песни – закрепила за собой, это было обязательно.

—  Многие исполнители взяли Ваш прием на вооружение, в частности, Алла  Пугачёва. Вас часто называют эталоном вкуса. Как в те годы Вам удавалось так элегантно одеваться? Насколько я знаю, тут не обошлось без нашего знаменитого модельера Славы Зайцева?

— Да-да, конечно! Когда я выезжала за рубеж с концертами, то нам платили суточные – вообще «копейки»! (Артисты их называли – «шуточные». Прим. автора). И я заходила в магазины распродаж, где продавали ткани просто кусочками, а я скупала эти куски, как говорят: «Голь на выдумки хитра». Затем появилась возможность покупать хорошие ткани в Париже, в Германии. И я привозила их Славе Зайцеву, а он говорил: «Ну, я теперь – Бог, и буду тебе придумывать красивые, божественные платья!». Так оно и было: я просто тянулась к красоте!

—  И самый последний вопрос: в чём секрет Вашего творческого долголетия? Вы находитесь на эстраде 55 лет!!!

— Вы знаете, я – не игрок и никогда не заигрывала с публикой. Я выходила на сцену, потому что выступать и петь свои песни для людей доставляло мне радость, а энергетика у меня от природы –очень сильная. Я этой энергетикой завораживала публику, и получался такой энергетический обмен: я им передавала в песне свои чувства, а они своими аплодисментами – снова меня заряжали, и я думала: «Какая я счастливая, вот сейчас взлечу!». Публика любит меня, любит слушать меня. Всё, что трудно, очень просто! В этой простоте и в этом желании дарить свою радость другим людям появилось то, что меня полюбили, и потом уже в 1968 году я стала заслуженной артисткой РСФСР и т. д. А сейчас я просто не жалуюсь: меня все знают, и каждый со мной здоровается. Я иду по улице, а мне говорят: «О – Пьеха! Привет, как живёте?». Я стала своим человеком!

— Большое Вам спасибо за то, что Вы смогли выделить время для этой беседы. Я вами восхищаюсь и всегда с удовольствием смотрю по телевидению Ваши концерты. Желаю Вам дальнейших творческих успехов, а главное – здоровья!

—   Спасибо и всего самого хорошего!

Беседовал Евгений Кудряц

Газета «Вести», декабрь 2012 года

Этот материал подготовлен специально для газеты «Вести».

Фотографии с официального сайта Эдиты Пьехи.

Автор выражает признательность Ирине Алексеевой (Санкт-Петербург) за неоценимую помощь.